Марышев Владимир - Пещера
В.М.Марышев
ПЕЩЕРА
Фантастический рассказ
Длинная неопрятная "борода" зеленовато-бурых нитчатых растений, свисавшая
с каменного карниза, закрывала вход в Пещеру, как большая, грубо
сплетенная руками каких-нибудь дикарей, занавеска. Герман Лазарев
раздвинул "бороду" и, слегка пригнувшись, шагнул внутрь. Привычно поднял
руку и не глядя (впрочем, что можно увидеть в кромешной темноте?) ткнул
пальцем во что-то, отозвавшееся коротким щелчком. Это была клавиша,
вмонтированная в стену. Новички обычно долго обшаривали покрытую выпуклыми
прожилками поверхность камня, пытаясь нащупать пластмассовый
прямоугольник. Ну, а Герману было бы стыдно не попасть в него с одного
раза.
Вспыхнул свет. Его провели сюда еще во времена первой экспедиции.
Заискрились, заиграли переливчатым блеском причудливые гроздья каменных
сосулек, прилепившихся к своду. Внезапный переход от полной темноты к
сияющему великолепию, ошеломлявший новичков, не мог оставить равнодушным и
видавшего виды "покорителя миров".
Когда вместе с Германом в Пещере бывали Вика или Жанна, он не тратил время
на разглядывание местных причуд, а шествовал от прибора к прибору со
знающим видом космического волка, словно подчеркивая этим, что у него есть
дела поважнее, чем любоваться здешними красотами. В действительности же,
слыша за спиной охи и ахи, он про себя думал: молодец Пещерка, не
подкачала, не приелась еще бойким девицам, опять поразила какой-нибудь
диковинкой, словно увиденной впервые.
Но на этот раз Герман был один и покрасоваться ни перед кем не мог.
Впрочем, сейчас ему было не до того. Шелест, с которым пряди травяной
"бороды" сомкнулись над входом, показался Герману грохотом задвигающейся
каменной плиты. Он чувствовал, как в груди у него шевелится холодный
слизистый комок, как ноги заплетаются, отказываясь ступать, как кто-то
большой и невидимый шепчет ему: "Не ходи дальше! Проверь свои приборы и
поворачивай!"
Герман остановился. Да, сделать последний шаг оказалось труднее, чем он
предполагал. Неужели он никогда больше не увидит этих сказочных картин?
Перед ним раскинулся целый лес сталагмитов: огромных, как колонны
античного храма, и крошечных, размером с карандаш; одиночных и сросшихся,
как друзы горного хрусталя; идеально гладких и покрытых многочисленными
замысловатыми натеками; бесцветных и окрашенных в нежные сиреневые,
розовые и зеленоватые тона. Создавалось впечатление, что этот лес
непременно должен звучать, подобно гигантскому органу, что каждый
окаменевший ствол таит в себе определенный звук, что партитура
грандиозного хорала давно написана и лишь ждет исполнителя. Не менее
сказочно выглядели заросли сталактитов, безуспешно пытающихся дотянуться
донизу с высоченного куполообразного свода Пещеры. Освещенные мощными
лампами, они представляли феерическое зрелище. Герман стоял и смотрел, а
глупый, почти ребяческий восторг, который он всегда старался сдерживать,
переполнял его, заставляя забыть о том, что ему предстояло сделать.
Как ни странно, этот зал, потрясавший воображение, был назван весьма
прозаически: Предбанник. Название наводило на мысль, что Баня, которая
последует за Предбанником, наверняка окажется верхом совершенства. Но за
ним шла длинная мрачная Горловина. В ее конце и находилась собственно
Пещера, которую верхом совершенства назвать было нельзя по той простой
причине, что никто в ней до сих пор не побывал. Уже двадцать лет со
времени открытия Пещера оставалась для человечества тайной, и на разгадку
этой тайны
